Философия корпоративного управления

Бессмысленно описывать корпорацию, используя словарь классической политэкономии: корпорация не существует и не может существовать в идеологическом вакууме. Следовательно, сегодня мы должны апеллировать к некоторой новой теории корпорации, исключающей экономический (и любой другой) редукционизм. Вариант такой теории представлен в работе А.М.Пятигорского "Теоретические проблемы корпоративного управления", затрагивающей широкий спектр вопросов, выходящих за рамки прикладной управленческой теории.

Александр Пятигорский. Теоретические проблемы корпоративного управления // К философии корпоративного развития: Сборник. / Сост.: О.Алексеев, О.Генисаретский - М., "Европа", 2006. - 224 с.

Кирилл Мартынов

Вебер и Маркс, каждый на свой лад, утверждали, что капитализм постепенно отбрасывает символические системы прошлого, вытесняя их холодным расчетом и чистой рациональностью. Развитие общественных отношений в XX веке и анализ реальных практик управления показывает, что это не так. Капитализм как система, направленная на максимизацию экономической прибыли, не вытесняет другие (внеэкономические) формы капитала, но лишь определенным образом трансформирует их. Системы накопления экономического капитала функционируют в тесной связи с контролем над различными типами символического капитала. Это означает, что одна из доминирующих форм организации капитала в современном мире - корпорация - не может быть репрезентирована исключительно в экономических терминах.

По всей видимости, бессмысленно описывать корпорацию, используя словарь классической политэкономии: корпорация не существует и не может существовать в идеологическом вакууме. Следовательно, сегодня мы должны апеллировать к некоторой новой теории корпорации, исключающей экономический (и любой другой) редукционизм. Вариант такой теории представлен в работе А.М.Пятигорского "Теоретические проблемы корпоративного управления", затрагивающей широкий спектр вопросов, выходящих за рамки прикладной управленческой теории.

Прежде всего Пятигорский очерчивает специфику корпоративного управления по сравнению с государством, армией и различными формами администрации. Корпорация - это то, что находится в становлении, а не то, что есть (в отличие от классических административных систем управления); базовой метафорой "корпоративного состояния" является понятие развития. То, что не развивается, не реализуется как трансгрессия, не может считаться корпорацией. Модель корпоративного управления, таким образом, можно сравнить с моделью управления фронтом во время боевых действий. Политическая юрисдикция корпорации никогда не фиксируется статически, а построение жесткой вертикальной системы управления в рамках корпорации невозможно. Субъект управления корпорацией принципиально множественен, так что влияние и власть не имеют здесь единого и единственного источника.

Основной вопрос корпоративного управления поэтому состоит не в том, кто управляет корпорацией, но в том, как управляется корпорация. В таком случае субъект корпоративного управления не тот, кто управляет другими, но тот, кто задает направление развития и задачи корпорации там, где остальные субъекты функционируют относительно автономно. Другими словами, согласно Пятигорскому, основная задача субъекта корпоративного управления - это формирование корпоративного символического пространства.

Корпорация существует в двух пространственных координатах. Во-первых, это внутреннее пространство самой корпорации, во-вторых, внешнее пространство, в котором корпорация вписана в существующие отношения между различными политическими, административными и экономическими субъектами. По Пятигорскому, в этом заключается амбивалентная природа корпорации вообще: с одной стороны, корпорация всегда сосредоточена на решении некоторых имманентных задач и вопросов, а с другой - стремится постоянно преодолевать собственные границы. Соответственно, когда мы мыслим корпоративное управление, мы должны отдавать себе отчет в этой двойственной направленности наших возможных решений. Символическое пространство, на котором реализуется управление, принципиально неоднородно, особенно в том случае, когда имеется разрыв между политическими языками корпорации и ее внешних ограничителей (государства, политических партий и т.п.).

Вообще, корпорация представляет собой своеобразный политический субъект поневоле. Политика корпорации должна состоять преимущественно в том, чтобы уклоняться от политики (понимаемой здесь в узком смысле слова как функция государства и партий), но в то же время внешние обстоятельства могут погрузить корпорацию в пространство политических решений. Особенно политики надо сторониться там, замечает Пятигорский, где корпорации как форма организации пространства являются новшеством, а потому воспринимаются в качестве возможных конкурентов со стороны власти. Возрастание роли корпораций в социальной жизни должно оборачиваться не усилением их политических амбиций, но "тотальной политической нейтрализацией" общества (таков прогноз Пятигорского на XXI век). При этом, отмечая неразвитость всех форм политической жизни в России, Пятигорский предлагает делать открытую ставку на стратегии, апеллирующие к ошибкам и сбоям в политике внешних по отношению к корпорации структур.

Обращаясь к внешнему пространству корпорации, Пятигорский замечает, кроме того, что изменения в международной политике заставляют нас переосмыслять само понятие международной политики. Применительно к корпоративному управлению это означает, что традиционное разделение на "внутреннюю государственную политику" и "международную политику" постепенно уходит в прошлое. Пространство корпорации может не совпадать с административными и государственными пространствами, и тогда корпорация нуждается в определенных усилиях, направленных на сохранение единого корпоративного поля в различных внешних средах. Пятигорский определяет корпоративное управление как политически "нелокальное": корпорация не ориентируется ни на политическую власть данного региона, ни на сумму таких политических властей. В то же время на сегодняшний день "глобальное", несмотря на все разговоры о глобализации, пока никак не оформилось, так что говорить о глобальном пространстве корпоративного управления пока преждевременно.

Фундаментальным свойством корпорации выступает то, что каждый ее член не обладает собственным корпоративным статусом, но только соотносится с ним в силу своей причастности к корпорации в целом. Это означает, в частности, что исторически современная корпорация наследует скорее традициям городских цехов и гильдий, чем национальным банковским фирмам. Как бы то ни было, однако, очевидно, что и российский капитализм не имеет глубоких исторических корней и создается фактически с чистого листа, а это, в свою очередь, заставляет обратиться к теме идеологии.

Здесь, согласно Пятигорскому, Россия сегодня повторяет жест идеологического займа у Запада, который имел место около ста лет назад. Тогда Россия "заняла" марксизм и наиболее последовательно воплотила его в жизнь. Сегодня Россия с той же последовательностью реализует ситуацию распада и фрагментации идеологии, имеющую место на Западе. В частности, это проявляется в радикальном отечественном антиисторизме. Подобно тому, как в 20-е годы прошлого века утверждалось, что старый мир рухнул и началась новая жизнь, во время становления постсоветского государства была отброшена большая часть русской истории XX века. Пятигорский диагностирует эту ситуацию как русский вариант радикального постисторизма. Отрицание идеологии, гипертрофированной в русской истории последнего столетия, становится, в свою очередь, своеобразной разменной монетой в традиционной для России абсолютизации государственной власти.

Для корпоративного управления подобная идеологическая ситуация означает то, что его базовые принципы и формы их реализации остаются в значительной степени неясными. Слабость российского корпоративного управления и корпорации как таковой - следствие слабости отечественного идеологического контекста. Поэтому на первое место в методологическом анализе Пятигорского выходит психология. Фактически речь идет о трансформации классической ленинской теории революции: стагнация объективного идеологического пространства заставляет нас ориентироваться в ситуации исключительно на основе изучения субъективных психологических флуктуаций.

Здесь любопытной стороной теории Пятигорского становится стремление снять противопоставление между экономикой и политикой, но не за счет редукции одного из понятий, а за счет изменения наших представлений о базовых понятиях политэкономии. Так, например, предлагается совершить своеобразный лингвистический поворот в интерпретации понятия "конкуренция", которое трактуется как конкуренция между различными языками (в частности, языками корпоративного управления). Сведение (по крайней мере, частичное) политэкономии к языку, а идеологии к психологии, по всей видимости, позволяет Пятигорскому предложить фундаментально новое измерение анализа концепта корпорации. Уровень абстракции, предложенный в этом анализе, позволяет говорить о философии корпоративного управления.

Эта философия предполагает в качестве своих базовых элементов понятия пространства, политики (управления), языка и субъекта. При этом именно рассмотрение субъекта корпоративного управления представляет собой наибольшую сложность в силу его принципиальной множественности.